Был такой фильм «Общество мертвых поэтов» – впрочем, вовсе не о поэтах. Но судьба одного из героев – юного талантливого Нила-самоубийцы – точно укладывается в проблематику чтений «Они ушли – они остались», прошедших на трех московских площадках с 15 по 17 ноября 2012 года и посвященных памяти поэтов, ушедших в 1990-е и 2000-е годы. Смерть Нила в фильме ужасно пугает и заставляет о многом задуматься. Тем смелее кажется поступок организаторов и «идеологов» чтений журналиста, президента Фонда памяти Ильи Тюрина Ирины Медведевой и поэта, критика Бориса Кутенкова – они просто взяли и собрали разом тридцать три мертвых поэта, чтобы те смогли на время ожить и заговорить с нами и друг с другом. Заговорить голосами своих стихов, напомнить нам об искаженных линиях жизни, о том, как это несправедливо – умереть молодым. Много самоубийств, много несчастных случаев, много непонимания и страха, много несправедливого – и вот все это разом обрушивается на нас. Смерть пугает. Смерть молодых ужасает. Смерть молодых и талантливых ранит.

Три дня на трех площадках, тридцать три рано ушедших поэта – такое получилось число, невольно вызывающее дрожь. Изначально организаторы собирались охватить тридцать творческих судеб: по десять выступлений каждый день. Но жизнь внесла коррективы, и мероприятие получилось совершенно мистическим. Постараемся не придавать значения хотя бы тому факту, что вместо запланированных двух часов вечер каждый раз растягивался на три. Имеет значение то, что слушатели и выступающие, помимо тягостного и тяжелого ощущения, естественного для такой темы, испытывали и катарсис, чувства обострялись, хотелось жить, жить и жить.

Удивительное впечатление – организаторы, кажется, сами не ожидали, насколько эта ситуация, когда живые поэты рассказывают о тех, кто ушел, и ушел рано, затронет чувства всех присутствующих. Интересно и то, что три вечера в трех разных местах были объединены только темой – настолько разными они получились по атмосфере и обстановке.

15 ноября чтения «Они ушли – они остались» (кстати, название позаимствовано у издателя, главного редактора журнала «Дети Ра» Евгения Степанова – так называется выпущенный им альманах стихов ушедших поэтов) открылись и прошли в Литературном музее, большой зал которого был переполнен. Вечер получил мистическую окраску – как того и боялись организаторы и участники, слишком уж страшно приближаться вплотную к миру мертвых. Хлопали окна, терялись листочки с текстами, люди застревали в лифте. Начали издалека, чтобы подготовить, приблизить к тяжелой теме, с давно ушедших: Рембо, Маяковского, Лермонтова. Поэт и критик Людмила Вязмитинова напомнила гостям о тайне, закрытой обычно на замочек в подсознании: поэт – человек повышенного риска, творчество вообще дело рискованное. Кирилл Ковальджи пытался рассказывать о Борисе Рыжем, но сбивался на общую проблему, которую не обойти не объехать: все-таки так получается, что поэтов убивает время.

Второй день, 16 ноября, прошел в Литературном институте прямо на поэтическом семинаре Галины Ивановны Седых. Сначала казалось, что гости не туда попали, – спрашивали, где журнал, выкликали студентов, искали старосту. Но потом Седых стала рассказывать о череде литинститутских смертей, свидетельницей которых она была. За ней рассказали о «своих» поэтах другие выступающие. Спорили, вспоминали детали, подробности. Невероятной силы речь произнесла Наталья Попова о своем однокурснике Константине Радзиевском – удивительная сила дружбы, великой воли человек, изгибы линии жизни которого не менее поэтичны и ярки, чем собственно творчество. В целом этот второй день запомнился атмосферой домашней, почти поминальной – вот где точно не уместен был термин «доклад», вполне органичный в день первый. И тонкую ноту нежности добавила одна из ведущих вечера поэтесса Марья Куприянова – легкими, простыми интонациями она читала стихи, напоминая ту самую девочку в белом луче, что пела о всех ушедших.

Третий день собрал поменьше людей – примерно поровну зрителей и докладчиков доехало до библиотеки им. Лермонтова в Сокольниках. Тихий район с кирпичными домиками, тихий зал, дрожащие руки и снова стихи и рассказы. Михаил Свищев вспоминал об Алексее Александрове так, будто он не просто жив, но и вот-вот войдет в эту дверь. Андрей Чемоданов тихо и сердито сказал о времени, о нашем времени, в котором мы все выжили – а они нет. Несколько слов реквиема о тех, кого непросто было бы представить сегодня с планшетом или айфоном в руке, в этой всепоглощающей гонке за земными материями.

Было много воспоминаний, размышлений о жизни и смерти человека творческого, с оголенной нервной системой, были и споры с творчеством, попытки анализа – все-таки главное-то, главное осталось от них, их строки, их слова, их стихи. Личность докладчика здесь выступала проводником, и от него зависело, как он представит поэта, с чем познакомит – больше с творчеством или с человеком, с судьбой или временным срезом. Широкий тематический, эмоциональный, личностный диапазон стал «изюминкой» чтений.

Подобное мероприятие проводилось впервые, поэтому по окончании за чаем с печеньем прозвучало много вопросов, сомнений, предложений. Слышался и упрек: «Что это – чтения или поминки?»

Кажется, получилась некая мистическая смесь – да, это были и чтения, и, безусловно, поминки. Но люди записывали имена понравившихся поэтов в блокноты, а значит, первая и главная цель все-таки была достигнута: донести до читателя поэзию тех, кто рано ушел и больше не может сам о себе заявить. Если заодно получилось напомнить живым о вечном шепоте «memento mori», что ж, это тоже важное дело. Помните о том, что смертны. Не забывайте мертвых.