БОРИС БЕРГЕР . Фрагмент из книги "Машина времени и пространства"

...Аннотацию к книге Буренина писал я. Получилось очень коротко, потому, что Буренин больше, чем любые слова. Это, как если хочешь написать что-то огромное и серьёзное, долго думаешь и сидишь над чистым белым листом, а потом понимаешь всё, и ставишь одну точку.
Аннотация: Игорь (Гоша) Буренин - архитектор, художник, поэт. Яркий представитель львовской школы. Экзистенциальный сюрреализм и новейшая эклектика. Сам Буренин был гораздо больше того, что представлено в этой маленькой книге. Незадолго до смерти Гоши, Игорь Померанцев хотел записать с ним радиопередачу «Поверх Барьеров», где Буренин должен был читать свои стихи: «Магистрал» и «Золушку»,  но Гоша отказался… сказал, что картавит. С тех прошло много лет. Вероятность того, что эта книга изменит мир к лучшему, близка к нулю. Но без этой книги - такой вероятности не будет вовсе.

Игорь (Гоша) Буренин (брынь). Луна луна.
Я люблю все стихи из маленькой книжки Буренина.
Вот ещё одно из самых любимых.

ЗОЛУШКА
мой близнец, божевольная золушка, -
в пепле губы, в крови ли рукав, -
ни на убыль, ни, горе, ни в прошлое
не исходишь, - заложница, зернышко
в недозволенной мгле языка –
время терпко, - и то: не тревожь его,
однокровный, родной мой ахав, -
сколько можно утюжить подошвами,
излечимы ли наши срока?

нет, не устричный мрак чудака
и не пушкинский бред о психушке, -
просто страх перед ухнувшей двушкой
и молчанием – наверняка:
просто страх перед ржавой копейкой.

жизнь, как жизнь: то ли рыжею кепкой,
то ли клевым словечком «жакан»
враз кишки обнажит, - ну, аркань, -
жбан поставлю! – шарахни, но метко,
ты же знаешь, я сильно учен, -
мне что двушка, что вышка, что перышко, -
только чтоб не молчал телефон,
только бы не молчал телефон,
мой близнец, божевольная золушка.

Брынь (Гоша Буренин)
написано во времена, когда телефонные автоматы звонили за 2 копейки

ОДНАЖДЫ В РОСТОВЕ.
Моя жена Таня Мун (кореянка) осталась с родителями готовить корейскую уху,
а я пошёл в гости к Сергею Тимофееву в мастерскую.
Туда же пришёл Гоша Буренин.
Ну и естественно пили, говорили, гуляли и пели.
В какой то момент я утратил бдительность,
а когда очнунлся, то обнаружил, что все разошлись кто куда.
Остались только я и Гоша.
Гоша уже невменяемый и почему-то босой.
Я решил, что нельзя бросать старого друга на улице в таком состоянии.
Поймал такси и повёз Гошу в дом к Таниным родителям в корейский дом.
Гоша босиком, но в очках. Интеллигентен и прекрасен как аристократ.
Да и вообще Буренин – это как Арбенин.
Дворяне и аристократы с истерзанной душой.
Посидели на кухне с гитарой.
Гоша был в ударе, звездил полночи, а потом мы оба сразу вырубились.
А утром Гоша просыпается и ахуевает - почему вокруг одни корейцы?
Где я? Кто я? Зачем я? Гоша был в шоке и потерялся во времени, пространстве и попытках самоэдентификации. Он лежал и тихо стонал: «Пииить... Пиииить...»
Он не знал дом и не понимал, где же вода и где же можно попить.
Но похмелившись вновь был прекрасен и интеллигентен и очаровал всех корейцев.

А Дмитровский услышав эту историю написал стих:

«Если в доме нет воды,
значит выпели корейцы,
потому что европейцы
пьют не много, как жиды.»

«Гоша – единственный из компании, кто умер, если можно так выразиться, естественной смертью: от цирроза печени. Впрочем, еще Марина, его жена. У нее во время диабетической комы отказали почки.
Гошина могила на Северном кладбище в Ростове – пример отчаянной бренности бытия: едва различимый в бурьяне холмик у самой дороги, по соседству с мусорной кучей, в ряду безликих бугорков с табличками «Неизвестный мужчина». Правда, на его собственной жестяной табличке написано «Игорь Буренин». Известный мужчина, стало быть.
Можно не врать себе: за Гошиной могилой никто не будет ухаживать. Его мама – Роза Соломоновна – умерла в далеком городе Львове, а Марина лежит неподалеку от Гоши, буквально в соседнем квартале. А мы, друзья, – такие, какие есть – неудачные друзья…
Гоша был гармоническим человеком: писал стихи, рисовал, шутил. После гармонических людей, как правило, ничего не остается.

И от Гоши ничего не осталось. Только память.
Наше знакомство совпало с началом перестройки, на память он читал нам с Олей стихи Саши Соколова:

Вот умрет наша бедная бабушка,
Мы ее похороним в земле,
Чтобы стала она белой бабочкой
Через сто или тысячу лет.

Теперь сам Гоша стал белой бабочкой…

Источник: http://www.proza.ru/2010/05/24/1393