* * *

Какой мороз! В лесу война идёт:
Стреляют сосны – с веток птиц спугнули.
И временами кажется: вот-вот
Замёрзший взгляд обломится от пули.
Ты в мире и во времени ином,
Где нету для тебя ни стен, ни двери,
Когда трещит в чащобе бурелом
От пламени взметнувшегося зверя;
Когда картечь сорок над головой
Сорвёт с деревьев тучу снежной пыли…
Всё это потому, что ты чужой.
Ты – дерево, которое срубили.
На пальцах леса твой сосчитан век.
Тебя не прогоняют и не судят,
Но ты уже не нужен, человек!..
Утихнет лес. Уложит зверя в снег.
И медленно следы твои забудет.

* * *

Будто вымерло всё. А в колючем саду
Ветер бродит и бродит тяжёлый и серый.
Всё, что светлого встретилось в этом году,
Вместе с мокрой листвою на землю осело.
Пролетел, монотонно крича, самолёт
Белой птицей – такой неуклюжей и странной.
Вдаль куда-то унылую песню поёт
Человек, от вина и от ветра румяный.
Всё, что лишнего в мире, – ненужная ложь!
Постою и послушаю звуки погоды.
Будто вымерло всё, а склонившийся дождь
Принимает у рощи осиновой роды.

* * *

Трещал костёр, бросая в небо искры.
От ветра дым взвивался на дыбы.
А на лугах таинственно и низко
Гудели комариные столбы.
В корзине плюхал нехотя и вяло
Широкий хвост губастого линя.
Всё то, что мне так дорого и свято,
Сегодня снова было у меня.
Ненадолго совсем и запоздало.
Но как я мог о том грустить всерьёз,
Когда заря неслышно опадала
На родники холодные берёз!
Когда на травах матовые росы
Едва дрожали – робости полны,
И ширкали размашистые косы,
Срезая стебли влажной тишины.

* * *

Осень, твои замыслы преступны!
В мире, где главенствует закон,
Ты виновна в самых-самых крупных
Нераскрытых кражах всех времён!
На твоей повозке оси гнутся.
Но уже за то тебя люблю,
Что не соизволишь оглянуться,
Всю листву теряя по рублю.
…Дни твои, как руки, утомили.
Я люблю, а значит, сам краду.
Остаётся холод в этом мире,
Пни, вороны, ямина от мины…
Все рубцы России на виду.

* * *

Вишня ледяная и когтистая
Зимний сад рисует на окне.
Выйду в поле. Пляшет вьюга мглистая,
Затоптала месяц в вышине.
Воет вьюга. Я пред ней ничтожество.
Снег в лицо железной пылью бьёт.
Что стихи? – ненужные художества,
Если теплоты недостаёт.
…Собачонки тявканье поспешное.
Спит село. Без окон ночь пуста.
Лишь в одной избе старуха грешная
Лёгкой смерти просит у Христа.
Эти окна – словно взоры прошлого.
Время тут меняет лошадей.
Край родной, всего тебе хорошего
За нетронутость судьбы твоей!
Я хочу устать от гама стадности,
Как уже устал от женских рук,
И уйти, как в память, от усталости
В этот край иных ночей и вьюг.
Пусть не будет в поле ни проталинки,
А на чёрном небе ни луча,
Впору мне придутся чьи-то валенки,
Чья-то печка будет горяча.
Будет мне – заезжему – постелено
Рядом с нею – прямо на полу.
Будут тикать ходики настенные –
Словно кони мчатся по селу.

* * *

Голое поле – пожжённые травы.
Женщина в поле – опавшая грудь…
Вот и осталось последнее право
Плакать над теми, кого не вернуть.
Эхо войны вдалеке умирало,
Весь его путь – до ближайшей грозы.
В майскую талую землю упало
Тёплое зёрнышко женской слезы.
Ёкнул взрыватель напуганной мины,
В нору залез пулемётный патрон…
Зёрнышко скрылось за памятью глины.
Долго лежало в ладони у сына,
Перекатилось на мужний погон.
Глубже спустилось – к убитому брату.
Нежно коснулось отцовских морщин…
Так и пошло от солдата к солдату,
Неимоверных достигнув глубин.
Глубже и глубже… (Никто не вспомянет).
Сгинуло… Вечная темень внизу.
Нет и не будет того, кто достанет
Окаменевшую вдовью слезу.

* * *

Случилось – непогода налетела
Такая, что ложись и помирай.
А небо клокотало и кипело,
И звёздами плескалось через край.
Кололся снег. Толкался ветер тупо.
Неслась пурга, покойницы седей.
И лишь одна мечта – теплей тулупа –
Жила во мне – добраться до людей.
…Добрался всё ж. А как – и сам не знаю.
Открылась дверь, и я в избу вошёл.
Тут было тесно, душно, как в трамвае,
Но всё равно безумно хорошо!
Полно людей, промёрзнувших до бели.
…Нашлось вино и доброта в глазах.
Мы выпили, согрелись и запели
Народную на разных голосах.
Мы долго пели пьяно и разбойно.
(Вот это был поистине союз!)
И я тогда впервые остро понял,
Как страшно одиночества боюсь.
И радовался каждому оттенку,
Кидая песню в серую пургу…
С тех пор пою. Пою, как пьяный в стельку.
Пою и всё. Напеться не могу.

* * *

За деревней моей так же кони пасутся,
Только меньше теперь стало этих коней.
Так же зори клубят, так же вёсны несутся,
Только меньше дымов над деревней моей.
И в проулках слабей запах свежего хлеба.
И всё реже встречаю знакомых ребят.
И пустеют дома. По оконному небу,
Остывая над лесом, закаты летят.
Но судьбу мою с детства ветрами продуло.
Но душа моя с детства ветрами жива!
Так и тянет её в луговые разгулы,
Где в ногах у коней дико плещет трава.
Перепёлочий крик в небе утреннем тонет.
И на зорях жируют лещи в бочагах.
И, на спинах неся по озябшей вороне,
По туманам задумчиво бродят стога.
Но пугаюсь порой, если чувствую жалость
К зарастающей тропке, и ветхой избе,
И залётному детству, что здесь задержалось,
Потому, как та жалость, похоже, к себе.

* * *

Напрягая ветвистые синие вены,
Отходила гроза. Грохотало вдали.
Мужики возвращались домой после смены
И в карманах усталые руки несли.
Под бровями и кепками тени суровы.
Спешен шаг. Огоньки папирос кое-где…
Я люблю этот час – половину второго,
Час ночной тишины и рабочих людей.
На крикливых плакатах, газетных страницах –
Работяги (один на другого похож):
Неживые глаза, деревянные лица –
Надоевшая всем трафаретная ложь.
Я нарушить хочу нашу косность и дрёму
И хочу отойти ото лжи показной –
Я бы их, работяг, рисовал по-другому –
Как шагают они после смены домой.
…Затихали шаги во дворах бесфонарных.
Слабый дух табака растворился в ночи…
А на вздутом от влаги планшете фанерном
Героический каменщик клал кирпичи.

* * *

Что ни день, то во мне
Просыпается больше предчувствий
И какого-то страха
За каждый из прожитых дней.
Дорогая моя,
Я во сне не кричу, не мечусь ли?
Не зову ли помочь
Улетевших, как листья, друзей?
Помрачнела душа.
Мало звёзд на её небосводе.
И за ней ничего,
Дорогая моя, ни гроша…
Я продрог до костей,
Пробираясь в сплошной непогоде,
Но живу потому,
Что во мне существует душа.

* * *

Боже мой, какая пустота!
Это одиночество, наверно.
На душе так пасмурно, так скверно.
И роса уныло непомерно
Капает и капает с куста…
Повзрослели все мои друзья,
Поумнели все, отяжелели.
А меня опять несёт без цели
Пыльного просёлка колея.
Разбежались все мои враги.
Где-то их теперь по свету носит.
Может быть, и не было их вовсе?
Я хочу услышать их шаги.
И опять я еду сам не свой,
Научившись тосковать у вьюги.
Милые состарились подруги.
Я уж им не нужен молодой.
Даты, лица, ветры и дожди –
Не оставишь их за поворотом.
Хорошо живётся идиотам,
Ничего не помня позади.
Почему ж я этот мир люблю
В жалости о многом и немногом?
И готов скитаться по дорогам,
Прикипая намертво к рулю,
И готов отдать себя до дня
Всем, кого нечаянно забыли,
Всем, кого спокойно разлюбили,
Лишь бы только помнили меня.