Учился на историческом факультете Томского университета, не окончил. Работал журналистом в городских многотиражных газетах. Публиковал
стихи в городской периодике с 1986 г., в 1994 г. в Новосибирске вышла первая книга Батурина «Сказано вам
русским языком!». Батурин считался лидером молодой томской поэзии рубежа 1980-90-х гг. В те времена эстрадные концерты
группы «Левых поэтов» (Макс Батурин, Андрей Филимонов, Николай Лисицын) собирали в
Томске, Новосибирском Академгородке и других
городах Сибири полные залы. В 1989 г. Батурин,
Филимонов и актёр студии пантомимы Анатолий Скачков объявили о создании
Всемирной Ассоциации Нового Пролетарского Искусства, которая запомнилась
современникам уличными хэппенингами и спектаклем «Стремление к нулю» в городском Доме ученых 1989 г. В соавторстве с А. Филимоновым написал роман-эпопею "Из жизни елупней"
(опубликован в самиздате).
Лелеемый им самим образ литературного хулигана доставлял
немало беспокойства областной писательской организации. «Пущать или не пущать,
решали мы», — говорилось о стихах Макса в предисловии к одному из коллективных
сборников. Все-таки «пущали». Поскольку батуринская поэзия (а писал он много,
стихотворный поток часто перехлестывал через край, увлекая за собой все без
разбора) не сводима к одному лишь эпатажу. В Максе свободно уживались и enfant terrible томской литературы («Бог любит
троечниц с ногами Моны Лизы…»), и куртуазный маньерист («Вы вся —
изящество, вся — женственность, вся — нега./На Вас меха и финская дубленка./ С
какою грацией Вы мучили ребенка/ За то, что он жевал кусочек снега…» — написано
задолго до появления Степанцова и К), и нежный лирик.
Покончил с собой.
Посмертно вышел сборник «Стихотворения» (1997), состоялись
публикации в антологиях («Антология русского
верлибра»[4],
«Нестоличная литература») и др.
На карте Новая Лит.
Россия
МАКС БАТУРИН
* * *
Я старался не наступать
на червей.
Дождь поливал закатное солнце.
Мальчик звал из окна: «Мурзик! Мурзик!» —
наверно, меня. А я не слышал,
я червей дождевых не казнить пытался.
Дождь стекал за холодный ворот...
Засыпая
Ветер ты выгнал всех на
проспекты
как тополя трепещут
ломаются яблони
Потрясая сосудами
для вскармливающих препаратов
самки несутся к спермоначалу
Июнь принёс мне второе зренье
может теперь я ещё и художник
это решу я выспавшись утром
Мне ещё нужно воспеть
разноцветные лавки
дарившие меня деревянным уютом
* * *
В наш скучный городишко
нагрянуло лето
я хожу теперь в одном пиджаке
покупаю в автобусе четыре билета
и долго держу их в вытянутой руке
Замечательные плебейские лица
украсились ляписом и резедой
катится мчится жары колесница
не зальёшь уже никакою водой
* * *
Всё осядет
и даже эта взвитая ветром пыль
просочится за двойные рамы
ляжет ровным слоем на книги открытки
карандаши в стакане
будильник старые пластинки тетради
И если я не стану бороться за каждый день
меня смахнут и забудут
так же как вытирают вездесущую пыль
Из цикла «Воспоминания и мысли бессонной ночи»
Как губы холодны́ домá́
разрушены
измученный потенцией усталый
почти гроза прошел зелёный дождь
по лужам не жалея мокрых туфель
бреду куда б не видели глаза
меня не примет даже фторсырьё
кому я нужен
чёрные деревья роняют капли дышат колыхаясь
баюкают уснувших в дуплах галок
намокшие дома закрыли ставни
хозяева квартир закрыли двери
а я закрыл глаза и движусь мимо
не думаю а только вспоминаю
как в комнатах пустых упали стулья
на них бельё и шёлковое платье
как руки пахли эндогенным соком
как нежный рот ласкали молча губы
то жёстко то едва едва касаясь
гроза сладкá озоном мысли болью тонкой
спасающей от зверского желанья
ведущей в потаённые пространства
реминисценций рифм ассоциаций
не искушай сказала ты без нýжды
попробую хотя не обещаю
* * *
Олегу Данилову
Загородные прогулки на
общественных ландолетах
пятьдесят две копейки туда и сюда
неудача в конечном пункте все сплыли
в направлении ветра под мелким дождём
Утешение в чьих-то прокуренных дачах
дармовая малина собаки лающие просто так
чай полуночный в разнокалиберных чашках
с горчичным батоном вареньем и сухарём
И может быть всё к лучшему Поцелуи под лампой
безвоздушные тихие растворяющие в сердце иглу
поселяющие странное чувство вечной свободы
в необъятной вселенной под безлунным потолком
* * *
Утехи зимы:
мелю в кофемолке кожуру от апельсинов,
съеденных до Нового года, после него и в новогоднюю ночь.
Некоторые шкурки закапаны
парафином,
кое-где попадаются иголки, обёртки конфет...
Оболочки бывших китайских
плодов,
теперь вы будете придавать пикантный привкус
чаю и тортам, а также моим
(ведь это я ссыпал вашу труху
в банку из-под бразильского кофе)
воспоминаньям.
* * *
Ох, городская канализация, гой ты еси!
От моих губ у твово вымени хронический мастит...
* * *
Я хотел бы снять и
выбросить
брюки, рубаху и майку
и остаться в одних трусах и носках.
Я хотел бы читать только
рекламный проспект
Томской областной конторы по прокату кинофильмов.
И ещё я хотел бы
посвятить жизнь
выращиванию карликовой яблони...
И чтобы все дни были самыми длинными в году.
* * *
Убийцы златистого ситца
ночами вы бьёте по почкам Вивальди
полны холодильники сыром
сверкают гранитные шпоры
грохочут фашистские
флейты
и фартуки в клеточку красну
на дне у варенья уснули мухи
зима это полчища шапок
томатные вскрыты консервы
а этому в горло два пальца
по лестницам шведским спустился
и смотрит в последний раз
Господь Саваоф
Мы достроим
Города измочаленных
изрубленных в капусту
города избитых диабетических пьяных
проползающих колоннами мимо трибун
жрущих украдкой шашлыки из собаки
города сибсельмашей
сибэлектромоторов
искусственных сердец в соусе пикан
ремонтирующих двери теряющих сберкнижки
передающих адреса где переночевать со спиртом
откармливающих собак
шашлыками
наполняющих аквариум пивом
обкуривающих ульи анашой
сеющих бесполезные зёрна
города метанола двуокиси
азота и свинца
театров тухлых яичниц с гнилым помидором
и полумёртвых заведующих литчестью
сбитых грузовиками в открытые колодцы
города уксусных
школьников без головы
трёхэтажных художников с двумя саунами
упавшего в грязь разбитого асфальта
это наше Отечество и то что отцы недостроили
* * *
Меня повстречали Оля и
Ляля
заверещали они о-ля-ля
меня не чая встретить гуляли
они скучая и тихо скуля
меня они крепко
облобызали
ведь мы не виделись с февраля
и бросив в урну букет азалий
который им подарил спекулянт
мне описали свои
страданья
мол тра-ля-ля и ещё тополя
беседа в пивном закончилась зале
попойкой на двадцать четыре рубля
а потом мне добрые люди
сказали
что Оля блядь да и Ляля блядь
и как мне быть теперь я не знаю
смеяться или же хохотать
* * *
Ты смеёшься, горло
заросшее брея,
бормоча, что Макаревич совсем не то, что Гребенщиков.
А я всё равно тебя добрее
и лицо моё умнее за счёт очков.
Ледяная вата
Я осколки собрал
когда ты ещё не проснулась
И больше ты не заснёшь
Ты варишь борщ
бредишь и ждёшь
Try once again
it`s not a game
Я тебя звал
молча ты обернулась
Ватою ледяной обвернулась
Власть над тобой не вернулась
Нежный дым поцелуев
любовью в лёгких осел
Мы тяжелы
нечего выдохнуть
Физики нас не рассудят
лирики не простят
Звон осколков разбудит
* * *
Ленин... Ленинград...
Смутные рифмы пасмурного денька
накануне верхушек колбы
Смутное горе воспоминаний
гиревые колодцы общих грехов
Ты звенишь как балкон
поцелованный восемь
(зачёркнуто) раз
Бесплатный проезд отменён
горячее аннулировано
Штихель и Мастихин приехали
Пыльно
Голод во тьме
Радость любви
завтра будет опять
* * *
Отечество нам — Царское Село.
Пушкин
Отечество —
республиканский город
охоту с дураками перепутал
замолкнул перед выборами в Думу
ведь у него и дума — городская
промокнув не проснувшись обленился
из зелени выглядывает скушно
иммуноглобулин течёт по венам
в умолкнувшем уснувшем драмтеатре
Позабудь колыбель мою
сволочь
* * *
Солёные орешки
Dizzy Gillespie.
«На необъятных просторах
Китая
ты от меня не скроешься» —
сказал Мао Дядюшка Джо, —
чрез день узкоглазый
уж пел про 10.000 лет счастья.
Витя Глебов
наклеил линолеум.
Баткин болтал
с юным урелом из Тайги
по межгороду.
Урел разнылся:
«Зарплата. Законность. Защита...»
«Достаточно и зарплаты», —
фрякнул автоответчик
автоистцу.
* * *
Андрею и Люсе Филимоновым
Дно моё золотое!
Забудь про акцизные марки!
Выть, где стон раздаётся, —
последнее самое дело.
Одинокий бизнес из
могикан
в шесть часов не разбудишь
сумбурным гимном.
А больницы полны
переполненных фурий —
им назло генерация Рейгана брилась.
Так что вот.
Вот что так.
Переменчива участь
сердечных атак.
|